Орфоэпия: произносительная норма и произносительный вариант; источники вариантов произношения

Скачать работу - Орфоэпия: произносительная норма и произносительный вариант; источники вариантов произношения

Орфоэпия как совокупность специфических норм устной речи в частности системы русского литературного произношения, складывалась исторически, вместе со сложением и развитием данного национального языка. На каждой отдельной территории была распространена та или иная диалектная разновидность русского языка, которою пользовались практически все социальные группы, в том числе и высшие. Не всё, что характеризует устную речь, принадлежит произношению в собственном смысле этого слова.

Устную речь, например, характеризует интонация, темп, дикция, но всё это не относится к произношению.

Орфоэпические правила охватывают только область произношения отдельных звуков в определённых фонетических позициях или сочетаний звуков, а также особенности произношения звуков в тех или иных грамматических формах, в группах слов или в отдельных словах.

Национальный язык – категория более позднего периода, периода формирования нации как качественно нового общественного образования. Для этой эпохи характерно расширение функций письменного делового языка, его постепенная унификация и, напротив, сужение функций старого книжного языка, а также постепенное выделение в письменности художественной литературы как особой сферы письменности.

Национальный язык - язык нации, сложившийся в процессе ее развития; система нескольких форм существования языка: литературный язык (устная и письменная формы), народно-разговорные разновидности языка и диалекты.

Развитие национального языка характеризуется не только появлением общего для всей России письменного литературного языка, но также процессом формирования в Москве наддиалектного устного языка, который постепенно распространялся как наиболее «престижный» в высших и средних кругах общества на всей территории Русского государства.

Дальнейшее развитие национального языка связано со значительным обогащением литературного языка как за счёт элементов народно-диалектных и книжно-церковнославянских, так и за счёт заимствований из западноевропейских языков.

Современный национальный язык представляет собой весьма сложное целое.

Будучи единым для нации, он в то же время включает в себя множество разнокачественных систем – диалектных, социальных, стилистических.

Высшей формой национального языка является литературный язык. Он отличается богатством своего грамматического строя и словарного состава, является прежде всего языком культуры, науки, техники, лежит в основе языка художественной литературы.

Литературный язык - нормализованная наддиалектная форма языка, существующая в устной и письменной разновидностях и обслуживающая все сферы общественной и культурной жизни народа.

Существенной особенностью литературного языка является его многофункциональность. Он обслуживает самые различные потребности нации и обладает рядом стилистических подсистем.

Другой важной особенностью литературного языка является наличие норм, которые по мере его развития в той или иной степени кодифицируются.

Понятие литературного языка противопоставляется понятию диалектного языка.

Диалектный язык территориально расчленен: каждая из его местных разновидностей (наречий, говоров) функционирует лишь на своей ограниченной территории и обслуживает население данной частной территории. Этот язык в принципе бесписьменен и обладает только устной формой.

Диалектный язык применяется по преимуществу как средство обиходно-бытового общения. Его основная форма – диалог.

Однако ему не чужда и монологическая форма речи, в том числе даже «обработанная». Как и литературному языку, каждому диалекту свойственна своя система, имеющая черты, общие с системой других диалектов, и черты отличительные, а также свои нормы.

Носители диалектов очень чутки к отклонениям от них, которые квалифицируются ими как неправильности.

Однако диалектные нормы, в отличие от норм литературного языка, не кодифицированы.

Поэтому они допускают вариантность в большей степени, чем литературный язык. Между литературным языком, как высшей формой национального языка, и языком диалектным находятся так называемые «полудиалекты», в старой научной литературе часто именовавшиеся «мещанскими говорами». Это язык исконного населения городов, расположенных в зоне тех или иных диалектов.

Например, жители Курска и Калуги могут сохранять отдельные элементы диссимилятивного аканья (то есть произносят [ въда ] , но [ вады ] , [ тътар ` ин ] , [ стъкан ] и т.д.), они же, как и жители Орла, Воронежа, нередко произносят [h] вместо [ г ] – [h от ] (год), [h ос ` т ` и ] ( гости) и почти постоянно [ х ] на конце слова на месте г > : пиро [ х ] , сапо [ х ] , вдру [ х ] и т.д.; коренные жители Вологды или Кирова нередко сохраняют некоторые элементы оканья (т.е. могут сказать [ робота ] , [ погода ] и т.д.). Однако в большей части своих особенностей они сближаются с литературным языком или вообще не отличаются от него. Очень многообразны социальные диалекты (арго, жаргоны), которые свойственны отдельным группам населения по тому или иному социальному признаку – профессиональному, возрастному, половому и т.д.

Профессиональные диалекты отдельных групп населения (например, военных, моряков, школьников и др.) в противоположность диалектам территориальным, отличия между которыми могут охватывать все уровни системы языка, имеют особенности, главным образом, в лексике. Арго(франц. argot) - диалект определенной социальной группы (первоначально — воровской язык), создаваемый с целью языкового обособления.

Характеризуется специальной (узкопрофессиональной) или своеобразно освоенной общеупотребительной лексикой.

Жаргон (франц. jargon) - социальная разновидность речи, отличающаяся от общенародного языка специфической лексикой и фразеологией.

Различия в языке, связанные с возрастом и полом говорящих, могут касаться также фонетики и грамматики. Они также имеют социальный характер, а не биологический.

Первые – потому что в одно и то же время отражают (например, в семье) речь трёх – четырёх поколений, различия в которой обусловлены развитием общества в течение примерно полувека.

Вторые – потому что в старой деревне мужчины и женщины находились в разных условиях: женщины в значительно большей степени были «домоседами», нередко вовсе не выезжали за пределы ближайшей округи, в то время как мужчины отлучались значительно больше и часто надолго.

Отсюда и различия в языке мужчин и женщин. Язык мужчин был богаче, часто лишён наиболее ярких диалектных особенностей, включая в себя элементы городские, в то время как язык женщин был беднее и более стойко придерживался диалектных норм.

Важное значение для развития литературного языка, его унификации имело появление книгопечатания. . Первые опыты книгопечатания предприняты в 1041- 1048 в Китае (Би Шэн). В Европе книгопечатание возникло в 40-х гг. 15 в. (И. Гутенберг). В Москве в 50-х гг. 16 в. действовала т. н. анонимная типография.

Первая точно датированная русская печатная книга «Апостол» напечатана в 1564 в Москве И. Федоровым и П. Мстиславцем.

Создание печатной машины (1814) положило начало современной полиграфии. Как диалекты, так и литературный язык обладают своими нормами.

Языковые нормы развиваются в обществе по внутренним законам, присущим системе языка, а также под воздействием внешних условий жизни общества, которые ускоряют, или замедляют, или вносят те или другие коррективы в развитие языка. Нормы эти развиваются в обществе стихийно, в практике общественной жизни. В литературном языке – на определённом уровне развития общества – эти нормы могут сознательно регламентироваться, иначе, кодифицироваться, например, в специальных нормативных словарях и грамматиках. Этим диалектные нормы существенно отличаются от норм литературного языка.

Кодификация языковых явлений не отрицает возможности вариантности.

Существующие варианты, если они признаются целесообразными, при кодификации оцениваются со стилистической точки зрения: одни из них признаются свойственными высокому стилю, книжному языку или языку поэтическому, другие – разговорной речи и т.д.

Первый опыт кодификации литературного языка относится ко второй половине 30-ых г.г. Это – знаменитый «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д.Н.Ушакова. В дальнейшем кодификация русского литературного языка была продолжена в семнадцетитомном и четырёхтомном словарях русского литературного языка, в академических грамматиках 1952 – 1954 г.г. и 1970 г., а также в других пособиях.

Наибольшие трудности представляет кодификация произносительной стороны устного языка. Ещё труднее обеспечить привитие этих норм в широких кругах общества.

Первый опыт кодификации этой стороны устного языка в отечественном языкознании был сделан в словаре-справочнике «Русское литературное произношение и ударение» под редакцией Р.И.Аванесова и С.И.Ожегова (1959 и 1960 г.г.; первое, предварительное издание – 1955 г.). Естественно, что кодификация норм нередко может в какой-то мере отставать от реально употребляющихся в обществе. Таким образом, кодификация в какой-то степени замедлят включение в состав норм литературного языка новых явлений до того, как они приобретут достаточно «престижный» характер. Это обеспечивает устойчивость языка, что, в свою очередь, создаёт наилучшие условия для языкового общения.

Фонетическая система языка, являющаяся ядром, основой произношения, изменяется медленно, постепенно накапливая черты нового качества, постепенно утрачивая черты старого качества; она совершенствуется, становится более последовательной и цельной. Е.Д.Поливанов говорил: «Развитие литературного языка заключается отчасти в том, что он всё меньше развивается». Вместе с тем нельзя закрывать глаза на живые фонетические процессы. Они требуют к себе пристального внимания лингвистов-практиков. В живом языке есть много явлений, в том числе произносительных, имеющих различную – местную, стилистическую или социальную – окраску. Можно по разному относиться к факту изменения произношения под влиянием живой устной речи, разговорной стихии, орфографии и т.д.: можно встать на точку зрения пуристов и отвергать всякие изменения, полагая, что нормы всегда незыблемы; можно, наоборот, встать на точку зрения тех, кто считает, что «всё дозволено» и что живая разговорная стихия должна беспрепятственно проникать в литературную речь.

Однако ни та, ни другая точки зрения не могут быть приняты.

Пуризм (франц. purisme, от лат. purus — чистый) - стремление к очищению литературного языка от иноязычных заимствований, неологизмов, а также от естественного проникновения в литературный язык ненормированных лексических и грамматических элементов (народно-разговорных, просторечных, диалектных и т. п.). Пуризм означает отрицание возможности развития языка, насильственное навязывание ему того, что противоречит современной общественной языковой практике, стремление сдержать то, что уже получило своё признание в устной разговорной речи, и не дать ему проникнуть в литературный язык. Но, как известно, навязать языку что-либо невозможно: язык развивается по своим законам, независимо от воли людей. С другой стороны, отрицание необходимости единых устойчивых норм произношения, как и вообще норм литературного языка, не может быть принято потому, что при отсутствии таких норм взаимопонимание говорящих и слушающих нарушается или осложняется.

Произносительные нормы современного русского языка сложились в своих важнейших чертах ещё в первой половине 17 в., но первоначально как нормы «московского говора», которые лишь постепенно, по мере развития и укрепления национального языка приобретали характер общенациональных.

Современное русское литературное произношение сложилось на исторической основе московского произношения, которое было свойственно народному говору.

Московское произношение эволюционировало: впитав в себя некоторые черты петербургского произношения, утратив некоторые свои архаические черты, а наше время перерасло в общенациональное произношение. Как известно, русский народ сложился в северо-восточной Владимиро-Суздальской Руси, центром которой уже с 14 в. стала Москва.

Большое значение имело присоединение к Москве северо-западных земель (Новгорода, Твери), а затем Рязани, росла её экономическая, политическая и культурная роль.

Москва постепенно объединяла русские земли и стала во главе централизованного Русского государства.

Поэтому именно в Москве в 15 – 17 в.в. на почве одного из первоначальных севернорусских окающих говоров, приобретшего впоследствии под воздействием южного диалекта аканье (и тем самым среднерусский характер), - говора московского – складываются нормы разговорного языка, а также языка письменного приказного.

Последний в связи с постепенным расширением своих функций и обогащением за счёт церковнославянских и народных элементов, а также заимствования из других языков лёг в основу литературного русского языка.

Установившееся в Москве нормы, в том числе нормы произносительные, передавались в другие культурные центры в качестве единого образца, постепенно усваиваясь там на почве своих местных особенностей. Таким образом, первоначально «московские» нормы перерастали в нормы общенациональные. Язык Москвы 17 в. не мог быть однороден, так как её население, как и население всякого большого города, а тем более политического, административного и культурного центра огромной страны, пополнялось из разных мест, которым были свойственны разные диалекты.

Немалое значение имело пополнение населения Москвы из южных областей: в связи с ликвидацией мелких удельных княжеств на юге и юго-западе князья во многих случаях вместе со своей челядью нередко переселялись в Москву служить московскому великому князю и царю. Среди значительной части населения к тому времени уже сложилась фонетическая система, близкая к современной. Во всяком случае, есть основания считать, что если для 16 в. ещё не видно господства аканья, то в 17 в. оно уже, несомненно, занимало в разговорной речи доминирующие положение.

Мнение о том, что обновление населения города обязательно ведёт к существенным изменениям в системе языка, иногда преувеличивают. Оно действительно не в одинаковой мере для каждого исторически конкретного случая. Если для обновления населения пришлыми элементами уде создалась система, «престижная» в политическом, экономическом и культурном отношениях, то таких изменений могло не быть или они могли быть незначительными.

Несомненно, что в 15 – 17 в.в. население Москвы существенно обновлялось, но сложившаяся в Москве с 17 в. система языка была весьма близка к современной (точнее – к старой московской) системе.

Любопытно отметить, что по данным переписи известно: в составе населения Москвы к 1882 г. из 700 тыс. жителей только 100 тыс. были московскими уроженцами. Между тем никто не сомневается в том, что к концу 19 в. старомосковская произносительная система уде сложилась как национальная норма, хотя ещё и не была кодифицирована.

Основой московского произношения было произношение восточнославянского племени кривичей, близкое к произношению славян новгородских, т.е. имело севернорусский характер.

Москвичи до 16 в. не только сохраняли северный строй консонантизма, но и окали.

Однако в Москве среди населения, пришедшего с юга и востока, было распространено и «акающие» произношение, которое к 18 в. укрепилось и стало господствующим. М.В.Ломоносов в «Российской грамматике» 1755 г.: «Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим предпочитается, а особливо, выговор буквы «о» без ударения как «а» много приятнее…» В 18 в. существовало две нормы произношения: одна при чтении книг, стихов и т.д., другая – свойственная разговорной речи. О неоднородности московского произношения писал М.В.Ломоносов: «Сие произношение употребляется в обыкновенных разговорах, а в чтении книг и в произношении речей устных к точному выговору букв склоняется…» Вокруг вопроса о московском произношении разгорелись споры – о различных качествах букв «ё» и «ъ», о произношении буквы «г» как [ г ] и [h] и др.

Откликнувшись на полемику, Ломоносов написал стихотворение «Бугристы берега», во всех словах которого была буква «г», и обратился к читателям: «Скажи, где быть тут «га» и где стоять «глаголю»?» Разговорный язык Москвы характеризовался следующими особенностями: а) аканьем, т.е. совпадением и после твёрдых согласных в [a] , при этом не ясно, была ли ему свойственна и в какой мере редукция гласных в других предударных слогах (кроме первого предударного, например, за домам, в етам, стараму); б) еканьем, т.е. совпадением в одном звуке [e] гласных на месте е и ъ, а также на месте я и а после шипящих ( десети, десять, петерых, чесов); в) не исключено также произношение [a] в положении после шипящих на месте я и а ( [ ч ` асы ] , по [ ш ` :а ] дил); г) различением им. и местн. падежей единственного числа в случаях типа поле, море (об этом свидетельствуют встречающиеся написания поля и в поли); д) взрывным г > , о чём можно судить по написаниям к на месте г (например, денёк, дарок, стерек); е) в ударном слоге рано стала утрачиваться особая фонема на месте ъ, на месте которой стала произноситься [e] (серым, белым). - произношение слов с [ р `] (пе [ р `] вый, четв [ вер `] г); ж) произношение возвратных суффиксов -сь, -ся в глаголах прошедшего времени и в повелительном наклонении как [ с ] , вопреки орфографии, и др. С конца 19 в. московское произношение пережило многие изменения, сохранив, однако, основные особенности. До второй половины 20 в. характерны следующие черты: 1. щ, сч, жж, зж, жд произносятся как [ ш ` : ] и [ ж ` : ] . [ ш ] и [ ж ] возможны лишь в иноязычных словах, типа жюри, и в собственных именах, типа Шютте, Жюль. 2. Произнесение «г» как [h] допускается лишь в нескольких церковных словах: Господи, Бога, - но не допускается в других словах со сходными фонетическими позициями, например: богадельня, благополучный, благоприятный. [h] возникает также при позиционном озвончении [x] . 3. Произношение [ г `], [ к `], [x`] возможно только перед гласными [ и ], [ е ], [a], [o], [ у ] . 4. Произношение «щн» как [ ш ` :н ] , а не [ шн ] . 5. Произношение твёрдых [ т ], [ д ] перед [e] в некоторых иноязычных и в стилистически отточенных словах: коттедж, декольте и др., но мягких [ т `], [ д `] в освоенных словах температура, телефон, тема, демон. 6. «ч» перед «т» союзов «что» и «чтобы» произносится как [ ш ] . Следует упомянуть также о петербургской норме произношения.

Петербургское произношение – это совокупность особенностей артикуляции звуковой речи, свойственная жителям Петербурга, вариант произносительной нормы русского литературного языка.

Петербургское произношение складывалось на базе московского говора под воздействием окружающих севернорусских говоров. Для петербургского произношения характерны следующие орфоэпические нормы: 1. Произнесение безударного [e] на месте орфографических [a], [ja], [e] после мягких согласных в предударных и заударных, открытых и закрытых слогах: п [e] тёрка, ч [e] сы, в [e] ду. 2. Произнесение звука [a] в заударной флексии третьего лица множественного числа глаголов второго спряжения: хо [ д `a] т. 3. Обязательное сохранение губного [ у ] в заударном закрытом слоге: че [ л ` у ] сть. 4. Произнесение в отдельных словах после шипящих ударного [e] вместо [o] : щ [e] лка. 5. Произнесение мягких заднеязычных в прилагательных мужского рода единственного числа именительного падежа: гром [ к `] Ий. 6. Произнесение твёрдых губных в конце слов и перед [j] : восе [ м ] , по [ б ] ём; твёрдо произносятся согласные перед [e] в заимствованных словах: сессия, тезис. 7. Произнесение мягкого [c`] в возвратных частицах глаголов: учился. 8. Произнесение сочетаний «чн» как [ ч ` н ] . 9. Произнесение [ ч ] перед [ т ] союзов «что», «чтобы» как [ ч `] . 10. Произнесение сочетания «шн» как [ шн ] , а не как [ ш ` :н ] : помо [ шн ] ик. 11. Произнесение слова «дождь» как «до [ шт `] », а «дождя» - как «д [a] ж [ д `a] . 12. Произнесение сочетания [ кк ] вместо [ хк ] : ле [ кк ] а. 13. Произнесение твёрдого [c] в слове «отсюда»: от [c у ] да. 14. Отсутствие [j] перед начальным [e] : [e] сли.

Петербургскому произношению были свойственны и специфические орфографические черты, т.е. правила произношения «аллофонов» фонем: большой длительный ударный гласный, более закрытый характер ударного [a] , более открытый характер ударного [o] , большая закрытость ударного [e] , слабая палатализация [ ч ] , некоторое смягчение аффрикаты [ ц ] перед [ и ] в заимствованных словах и др. В 60 – 70 г.г. завершился процесс унификации произношения, образования единой произносительной нормы, заимствовавшей черты старого московского и старого петербургского произношений. Нормы литературного языка для каждой данной эпохи есть объективная реальность. Но найти их и сформулировать не всегда легко, так как в живой языковой практике в зависимости от факторов диалектных, социальных, возрастных, эстетических, очень часто конкурируют разные формы данного явления.

Кодификация должна учитывать прежде всего употребительность данного варианта и тенденции языкового развития, т.е. в каком направлении развивается язык. Очень важен учёт авторитетности источников.

Однако к этому последнему фактору следует относиться с большой осторожностью, потому что писатели и поэты и раньше и ещё более в наше время допускают отклонения от литературной нормы.

Диалектные элементы можно найти, например, у прозаиков 19 в. Л.В.Щерба писал: «…в произношении будущего будет отменено всё чересчур местное, московское и ленинградское, орловское или новгородское, не говоря уже о разных отличительных чертах других языков…» Литературный язык требует строго отбора. Это относится ко всем его сторонам, и в том числе к его произносительной стороне.

Культура литературного языка заключается в сохранении всего того, что достигнуто им в течение веков, и в приумножении его достоинств – в дальнейшем его совершенствовании и обогащении. Такие задачи ставит перед собой и произносительная культура.Из всей массы встречающихся в обществе произносительных вариантов лишь немногие могут претендовать на вхождение в состав норм литературно языка.

Должны быть решительно отброшены произносительные жаргонизмы, а также всё носящее в той или иной степени местную окраску, появившееся на почве особенностей местных диалектов или других языков, в том числе родственных, например: произношение [ мълъко ] , [ слъвър ` а ] , появившееся на почве акающих говоров при переходе к аканью; произношение се [ м ] , любо [ ф ] , кро [ ф ] вместо сем [ м `] , любо [ ф `] , кро [ ф `] , широко известное по диалектам и проникшее в просторечие; произношение [ р ` и ] ба, во-вто [ р ` и ] х, кото [ р ` и ] х в языке выходцев с Украины и из Белоруссии, появившееся в связи с тем, что в украинском и белорусском языках не различаются слоги [ р ` и ] и [ ры ] . Из современного литературного языка должно быть отброшено всё (имеются в виду слова и грамматические формы) имеющее просторечный характер, например: плотишь, плотит, заплочено; выдь вместо выйди, выду вместо выйду, выдешь вместо выйдешь, хотя эти формы употреблялись Н.А.Некрасовым. А.Н.Островский употреблял эти формы, подчёркивая этим просторечный характер речи персонажей.

Просторечным сейчас является также произношение по [ ца ] луй, [ скры ] петь, которое было широко распространено в 19 в. Лишь явления, улучшающие произносительную систему, т.е. делающие её более последовательной, и доказавшие свою жизненность, могут претендовать на то, чтобы войти в состав норм литературного языка.

Полного единства русского литературного языка никогда не было: в крупных культурных центрах старой России, таких, как Петербург, Казань, Нижний Новгород, Воронеж, Одесса и др., всегда были местные отличия в литературном произношении, связанные прежде всего с влиянием местных диалектов или воздействием письменности («выговор по письму»). Произносительные нормы по тем или иным причинам могут «расшатываться». Возникают колебания произносительных норм, которые в случае приобретения массового характера приводят к возникновению вариантов литературной нормы, а затем к возникновению и укреплению новой произносительной нормы. Так, сочетание «чн» произносится в словах цветочный, красочный как [ чн ] , и как [ шн ] – в словах яичница, скучно.

Существует и вариативное произношение: було [ чн ] ая – було [ шн ] ая, пряни [ чн ] ый – пряни [ шн ] ый. При этом вариант с произнесением [ шн ] в настоящее время воспринимается как устаревший. В речевом акте обнаруживается, что наиболее благоприятны условия для речевого общения тогда, когда у собеседников – общие, одинаковые нормы произношения. Но внутри речевого акта нет никаких оснований предпочесть одну норму другой.

Правила, нормы произношения в русском литературном языке могут относиться к произношению отдельных звуков в определённых фонетических позициях в составе определённых сочетаний звуков, в разных грамматических формах. Таким образом, основные орфоэпические правила русского языка можно разделить на несколько групп: 1. Правила произношения гласных в разных позициях в слове, а также при определении места ударения. 2. Правила произношения согласных звуков также в разных позициях в слове, в сочетаниях согласных с некоторыми гласными звуками в разных грамматических формах. 3. Правила произношения иноязычных слов (язык, заимствующий слова, стремится подчинить заимствования своим орфоэпическим нормам). Существуют следующие орфоэпические нормы русского литературного языка в области гласных: 1. В некоторых словах как русского, так и иноязычного происхождения наблюдаются колебания в выборе звуков [e] или [o] после мягких согласных и шипящих: маневры – манёвры, желчь – жёлчь, блёклый – блеклый. 2. Некоторые слова допускают вариативность звукового оформления корня: ноль – нуль, строгать – стругать, тоннель – туннель. 3. В некоторых случаях в словах иноязычного происхождения могут нарушаться законы фонетической реализации гласных. При этом в безударных слогах возможно появление звуков [o], [ э ], [a] в одном и том же месте. 4. В некоторых случаях в первых основах сложных и сложносокращённых слов могут нарушаться законы поведения гласных. При этом в безударных слогах возможно появление звуков [e], [o], [a]. 5. В некоторых безударных приставках как иноязычного, так и русского происхождения могут нарушаться соответствующие фонетические законы реализации гласных. В безударном положении могут появляться звуки [e], [o], [a]. 6. В некоторых безударных предлогах, местоимениях, союзах и частицах, примыкающих к ударному слову, могут нарушаться соответствующие фонетические законы реализации гласных.

Основные принципы, которые определяют русскую орфоэпию в области как консонантизма, так и вокализма, являются в первую очередь следствием фонетической системы русского языка. Это справедливо и по отношению к исторически обусловленным правилам, т.к. они отражают некоторые моменты предыдущего состояния языковой системы, которая находится в постоянном развитии. На произношение согласных звуков в русском языке основное влияние оказывает его вокальное и консонантное окружения (коартикуляция). Однако собственно коартикуляционные процессы могут проявляться в полной мере только в той степени, в какой они не вступают в противоречие с базовыми системными параметрами языка, иными словами, если коартикуляция может привести к стиранию значимых различий между звуками, её воздействие приостанавливается. В соответствии с фонетической системой русского языка два основных коррелятивных ряда согласных – ряд парных глухих/звонких и ряд парных твёрдых/мягких – определяют обязательные различия глухих и звонких, твёрдых и мягких в определённых позициях. В частности, парные глухие/звонкие отличаются от сонорных, парные твёрдые/мягкие находятся в сильной перед всеми гласными, кроме гласных переднего ряда.

Помимо этих закономерностей произношения согласных звуков в русском языке в составе сочетаемых согласных определяется также ассимилятивными законами. В отличие по ассимиляции по глухости/звонкости, ассимиляция согласных по твёрдости/мягкости в современном русском языке проявляется только как тенденция, но не как фонетический закон. К тому же в последнее время наблюдается постоянное ослабление, затухание этой тенденции, что приводит к тому, что многие согласные в положение перед мягкими сохраняют свою твёрдость и претерпевают очень незначительные смягчения. Есть мнение, что со временем русский язык полностью утратит тенденцию к ассимилятивной мягкости, поэтому то, что наблюдается в качестве нормы в старом московском произношении и было зафиксировано в своё время Р.И.Аванесовым, в наши дни уже совершенно несвойственно литературному языку.

Широко распространилось произношение формы именительного падежа единственного числа прилагательных с основой на задненёбный согласный с [ к `] , [ г `], [ х `] : широ [ к ` ь i] , стро[ г ` ь i] , ти [x` ь i] при старой норме широ [ къ i] , стро [ гъ i] , ти [ хъ i] . Укрепилось произношение [ к `], [ г `], [x`] в глаголах на -ивать после задненёбных: вытас [ к ` ь ] вать, натя [ г ` ь ] вать, разма [x` ь ] вать.

Укрепляется произношение гласного [ ъ ] в безударном окончании третьего лица множественного числа глаголов второго спряжения типа ды [ шъ ] ать, у [ ч ` ъ ] т.

Значительно усилились позиции мягкого произношения [ с ] в частицах -ся, -сь возвратных глаголов: беру [c`] , мою [c`], мыл [c` ъ ] . Следует разграничивать фонетические законы и орфографические правила.

Например, в литературном языке на конце слова шумные звонкие заменяются парными глухими – это закон фонетики. А правило орфоэпии можно сформулировать так: в конце русских слов на месте букв «б – в – д – з – ж – г» нужно произносить звуки [ п – ф – т – с – ш – к ]. Изменения в фонетической системе имеют частный характер и существенно не меняют её. Надо отметить т.н. иканье, которое возобладало как норма нейтрального стиля произношения: [ р ` ика ] , [ р ` ибо i] . Это привело к тому, что в безударных слогах в качестве различителей выступают «нелабиализованность – лабиализованность». Дальнейшее упрощение безударного вокализма – утрату лабиализации – следует считать выходящим за пределы литературного языка.

Вносит изменения в фонетическую систему укрепление гласного [^] после твёрдых шипящих в первом предударном слоге и др.

Многочисленные случаи изменения произношения отдельных грамматических форм не нарушают фонетической системы, так как последней в равной мере свойственны звуки как старого произносительного варианта, так и нового.

Поэтому переход от старого произносительного варианта к новому ни в какой мере не изменяет фонетической системы языка, а характеризует лишь звуковой состав отдельных формальных элементов слова, тех или других грамматических форм. В современной орфоэпии выделяются также т.н. «напряжённые точки». Самых напряжённых – три точки: 1. Мягкие согласные перед мягкими. Норма начала прошлого века такова: * перед мягкими зубными – только мягкие зубные; * перед мягкими губными – только мягкими зубные; * перед мягкими губными – только мягкие губные.

Сейчас положение сложное: старая чёткая норма размыта, а новая не сложилась. Л.В.Щерба писал: «Норма может состоять в отсутствии нормы». Здесь – именно такой (или – почти такой) случай. 2. Произношение [ ж ` : ] в словах езжу, жжётся, брыжжет, брежжит, брюзжит, дребезжит, взгромозжу, дрожжи, вожжи, можжевельник, позже, дожди, дождик, дождливый, жжётся, визжать, размозжить.

Орфоэпист должен рекомендовать «старшую» норму ( [ ж `:] ) и сказать, что допустима «младшая» ( [ ж :] ); на сцене же допустима только «старшая». 3. Произношение [ а ] или [ ы ] с призвуком [ э ] в словах типа шары, жара.

Случай вариативен для различных слов: жалеть, к сожалению, жакет, шалить, лошадям и др.

Весьма важными являются соотношения между литературным произношением и правописанием. В русском языке имеется определённое количество написаний, произношение которых не вытекает из них. Иначе говоря, русскому письму свойственны некоторые элементы конвенциональной (условной) орфографии. Чтобы правильно прочесть такие написания, недостаточно знать правила чтения, звуковое значение каждой буквы в каждом данном предложении, а надо знать принятое в языке произношение данного слова или данной морфемы (например, окончания -ого, частицы -ся). Орфография любого языка, издавна имеющего письмо, представляет собой историческое явление: в ней наслаиваются элементы, восходящие к разным эпохам; она далеко не всегда следует за изменениями, происходящими в устном языке, отставая от них.

независимая экспертиза транспортных средств в Калуге
оценка катера в Туле
оценка стоимости изобретения в Липецке